Я был простой крестьянин. 1896 года рождения. В двадцатом годе нам дали земли (спасибо Ленину) поровну - не едока. Я уже был женат. Имел двоих детей. Понятно сунул землемеру бочонок меда. Он и нарезал как следовает: не абы где в беураке, а жирного, ломтями, чернозема.
Воронежские мы. Ну и стали жить поживать. Когда колхозы пришли у меня уже было пятеро детей. Три коня и четыре коровы: две молочные, теленок и бычок на мясо. Сеяли мы яровую и озимую пшеницу и овес. Птица, поросята, огород.
Ясное дело - объявили кулаком. Сослали нас в Архангельскую область, под Котлас. Там младшие все померли от цинги. А старшие убежали кто куда... Через год и баба моя померла. Так остался я один бобылем в неполные сорок лет.
Сыновья мои как сговорившись, в 1936 году написали мне весточки с разницей в неделю, что поменяли фамилии и служат теперь в Красной Армии. А потом собираются на офицерские курсы.
И что сказались они сиротами: мол родители погибли в голодуху три года назад. А если я где скажу, что они мои сыны, то их из армии выгонят как кулацких детей и отправят в лагерь врагов народа.
И тогда я понял, что никого у меня нет и никто меня не может признать. Тогда пошел я побираться и дошел до города Куйбышев, что на Волге.
Там меня арестовали за то, что я украл мешок сахару в вокзальном буфете и объявили врагом народа: железнодорожники тогда были приравнены к военным и получалось, что я украл военное имущество. Так сказал мне следователь.
Дали мне десять лет. Потом, во время войны, добавили еще десять. Сидел я в Красноярском крае, недалеко от Тайшета. Валили лес. Вторую десятку я так и не досидел. Как усатый помер, так и я вслед за ним, в январе 1954 года окачурился прямо на лесосеке. Околел, значит, от холода...
И с тех пор, до самого нынешнего 2016 года, всех вестей обо мне было - вот эта желтая от времени папка. А в ней листки с фотографией фас-профиль и протоколами допросов. И пересыльные листки...
Эта папка - это был я. Все что во мне было: мои мысли, моя жизнь, мой труд, мои дети. Все это было эта папка. Вот допустим мой сын (может он уже генерал?) захотел бы про тятеньку что нибудь узнать. А вот ему мое дело... Читай, почувствуй свою кровь родную... Или другой (адмирал?) тоже поинтересуется...
И лежала она себе, никому не мешала.... А вот мешала! Взяли ее и сожгли... И все. Нет меня совсем. Как не было. Совсем не было. Как и не родился я. Как бы... Мда... Кому моя жизнь урок? Да никому... Может и правильно, что сожгли, а? Как считаете, православные? Зря или не зря я прожил?
! Орфография и стилистика автора сохранены
